Альманах (стр. 34)

Анатолий Николаевич Носов (а энергичным мужчиной был именно он) попросил меня что-то простукать, что-то пропеть, а затем пригласил на индивидуальные консультации в музыкальную школу. Мама, узнав про приглашение, отреагировала очень спокойно: «Ну, хочешь, иди».

Как потом выяснилось, она подумала, что речь идет об очередном кружке, что-то вроде «Мягкой игрушке» или «Юного художника», которые с интересом посещала дочь. И вот я вхожу в небольшой кабинет и вижу ЕЁ.
Да-да, именно так, большими буквами. Потому, что такая красивая женщина с великолепными черными локонами, по другому, просто не может называться.

От смущения, потрясения я, кажется ослепла и оглохла и ничего толкового не могла продемонстрировать. Но именно здесь, со всей страстью детского сердечка я захотела заниматься у Натальи Федоровны Митько. Наталья Федоровна…

При упоминании её имени возникает огромная волна чувств. Здесь и радость, когда она хвалит за хорошо выполненное задание, и благодарность за мудро «не замеченные» огрехи, и раздражение, когда приходится выполнять совсем не нужные, на мой взгляд, движения кистью «как будто выкручиваешь лампочку» при отрабатывании гаммы или пассажа.

Я услышала вздохи и стоны больной куклы. Казалось, она жаловалась на боль в руке. И вместе с тем, я вспомнила, что вчера излишне усердно заплетая свою куклу Маню, я оторвала кусочек приклеенных волос. Ведь ей тоже было больно! Тем временем Наталья Федоровна начала играть пьесу. «Похороны куклы» П.И. Чайковского. Тут мне стало совсем грустно и очень не хотелось, чтобы эта симпатичная игрушка на пианино умерла.

Но, оказывается, пианист может заставлять не только грустить, но и дарить радость, надежду. Это я пережила, прослушав пьесу «Новая кукла». Абсолютная власть над черно-белой клавиатурой добавила образ Натальи Федоровны еще большей загадочности. Но есть одна особенность в педагогическом мастерстве этого прекрасного педагога, встретить которую довольно сложно было тогда и еще сложнее сейчас.

Дело в том, что Наталья Федоровна никогда не повышает голос на учеников. Впервые эту особенность обратила внимание моя младшая сестра Оля. Наши родители решили, что если старшая дочь занимается музыкой, то и младшей тоже не повредит. Но если мне повезло, и я сразу начала учиться у «своего педагога», то Оля попала к молодому специалисту, которой, наверное, не хватило жизненной мудрости, педагогического мастерства, чтобы справиться с весьма «занозистым» характером Оли.

К концу первого года обучения у родителей были довольно измотаны нервы, а у ребенка сформировалось твердое желание сжечь пианино. Не знаю, кому в голову пришла перевести Олю в класс Натальи Федоровны, но я до сих пор помню удивленно-радостное выражение лица сестры, когда после первых уроков с новым педагогом, она говорила: «А Наталья Федоровна не кричит».