27 января, в Памятный и очень важный для нашей страны день, преподаватели отделения изобразительного искусства Галина Геннадьевна Седова и Ольга Юрьевна Новосад провели с первоклассниками беседу «Художники осаждённого города», в которой затронули очень важную тему — Великую Отечественную войну и снятие блокады Ленинграда.
В ходе беседы ребята узнали, что в городе на Неве, в Доме художников, перед входом в выставочные залы висит большая мраморная доска. На ней высечены имена более 150 художников, погибших в Великую Отечественную войну…
«…1941 год. Зима, блокада, бомбёжки. Обстрелы, голод, холод. Несчётные тысячи смертей… Череда бесконечных тёмных дней, самых трагических и мужественных. Город казался вымершим. Пустынные улицы замело снегом, чернели промёрзшие громады домов, безжизненно висели сорванные провода, троллейбусы и трамваи намертво вмёрзли в сугробы.
Не было хлеба, света, тепла, воды. И всё-таки Ленинград жил и героически боролся.
Улица Герцена, 38. В промёрзлых комнатах этого дома ленинградского Союза художников шла в дни блокады особая, напряжённая жизнь. Просторное помещение с двумя высокими залами, с большими, некогда светлыми мастерскими стало неузнаваемым. По углам стояли невесть откуда взявшиеся кровати, топились печи-«буржуйки», горели коптилки. Слабое пламя выхватывало из тьмы худые, бледные лица. Руки в перчатках с трудом держали кисти, замёрзшие краски приходилось отогревать дыханием. Но художники работали. Работали с поразительной энергией, упорством, страстью…
На уроке ребята познакомились с творчеством художников, которые, несмотря на масштабную эвакуацию, отказались покинуть родной Ленинград и продолжали работать в тяжелейших условиях. Такими художниками были: Анна Остроумова-Лебедева, Иван Билибин, Павел Филонов, Алексей Пахомов и многие другие.
В завершении беседы каждый из ребят постарался ответить на вопрос: что же значит блокада Ленинграда для мира? И все сошлись в одном: для человечества это поучительный и жестокий урок, дающий возможность понять, что силу моральных принципов и свет души можно полностью увидеть лишь в тёмные времена.
…О дорогая, дальняя, ты слышишь?
Разорвано проклятое кольцо!
Ты сжала руки, ты глубоко дышишь,
в сияющих слезах твое лицо.
Мы тоже плачем, тоже плачем, мама,
и не стыдимся слез своих: теплей
в сердцах у нас, бесслезных и упрямых,
не плакавших в прошедшем феврале.
Да будут слезы эти как молитва.
А на врагов — расплавленным свинцом
пускай падут они в минуты битвы
за все, за всех, задушенных кольцом.
За девочек, по-старчески печальных,
у булочных стоявших, у дверей,
за трупы их в пикейных одеяльцах,
за страшное молчанье матерей…
О, наша месть — она еще в начале,—
мы длинный счет врагам приберегли:
мы отомстим за все, о чем молчали,
за все, что скрыли от Большой Земли!
Нет, мама, не сейчас, но в близкий вечер
я расскажу подробно, обо всем,
когда вернемся в ленинградский дом,
когда я выбегу тебе навстречу.
О, как мы встретим наших ленинградцев,
не забывавших колыбель свою!
Нам только надо в городе прибраться:
он пострадал, он потемнел в бою.
Но мы залечим все его увечья,
следы ожогов злых, пороховых.
Мы в новых платьях выйдем к вам навстречу,
к «стреле», пришедшей прямо из Москвы.
Я не мечтаю — это так и будет,
минута долгожданная близка,
но тяжкий рев разгневанных орудий
еще мы слышим: мы в бою пока.
Еще не до конца снята блокада…
Родная, до свидания!
Иду к обычному и грозному труду
во имя новой жизни Ленинграда.
Ольга Берггольц, 18—19 января 1943